Неточные совпадения
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень
прошу прощения: жена поехала к
родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
Другое дело, о котором
просила Богодуховская, состояло в том, чтобы выхлопотать содержащемуся в Петропавловской крепости Гуркевичу разрешение на свидание с
родителями и на получение научных книг, которые ему нужны были для его ученых занятий.
— С теленка, с настоящего теленка-с, — подскочил штабс-капитан, — я нарочно отыскал такого, самого-самого злющего, и
родители его тоже огромные и самые злющие, вот этакие от полу ростом… Присядьте-с, вот здесь на кроватке у Илюши, а не то здесь на лавку. Милости
просим, гость дорогой, гость долгожданный… С Алексеем Федоровичем изволили прибыть-с?
Приветливо поздоровавшись с отцом и даже особенно наведавшись о здоровье, он, не дождавшись, впрочем, окончания ответа
родителя, разом объявил, что чрез час уезжает в Москву, совсем, и
просит послать за лошадьми.
— Вера, — начал Павел Константиныч, — Михаил Иваныч делает нам честь,
просит твоей руки. Мы отвечали, как любящие тебя
родители, что принуждать тебя не будем, но что с одной стороны рады. Ты как добрая послушная дочь, какою мы тебя всегда видели, положишься на нашу опытность, что мы не смели от бога молить такого жениха. Согласна, Вера?
Лопухов возвратился с Павлом Константинычем, сели; Лопухов
попросил ее слушать, пока он доскажет то, что начнет, а ее речь будет впереди, и начал говорить, сильно возвышая голос, когда она пробовала перебивать его, и благополучно довел до конца свою речь, которая состояла в том, что развенчать их нельзя, потому дело со (Сторешниковым — дело пропащее, как вы сами знаете, стало быть, и утруждать себя вам будет напрасно, а впрочем, как хотите: коли лишние деньги есть, то даже советую попробовать; да что, и огорчаться-то не из чего, потому что ведь Верочка никогда не хотела идти за Сторешникова, стало быть, это дело всегда было несбыточное, как вы и сами видели, Марья Алексевна, а девушку, во всяком случае, надобно отдавать замуж, а это дело вообще убыточное для
родителей: надобно приданое, да и свадьба, сама по себе, много денег стоит, а главное, приданое; стало быть, еще надобно вам, Марья Алексевна и Павел Константиныч, благодарить дочь, что она вышла замуж без всяких убытков для вас!
Родители знали об этом соглашении двух старших сестер, и потому, когда Тоцкий
попросил совета, между ними почти и сомнений не было, что одна из старших сестер наверно не откажется увенчать их желания, тем более что Афанасий Иванович не мог затрудниться насчет приданого.
— Погоди,
родитель, будет и на нашей улице праздник, — уверял Артем. — Вот торговлишку мало-мало обмыслил, а там избушку поставлю, штобы тебя не стеснять… Ну, ты и живи, где хошь: хоть в передней избе с Макаром, хоть в задней с Фролом, а то и ко мне милости
просим. Найдем и тебе уголок потеплее. Нам-то с Домной двоим не на пасынков копить. Так я говорю,
родитель?
А дяденька сколько раз их об этом
просили, как брат, почитая память покойной ихней сестры, однако
родитель не согласились ихней просьбы уважить, потому что именно хотели они меня своею рукой загубить, да и дяденьке Павлу Иванычу прямо так и сказали, что, мол, я ее из своих рук до смерти доведу…
Уж сколько его сами
родители этой девочки
просили, чтоб он из себя не выходил, так нет!
Дернов. Что ж мне, Марья Гавриловна, делать, когда папенька
просят; ведь они ваши
родители. «Ты, говорит, сегодня пятьдесят целковых получил, а меня, говорит, от самого, то есть, рожденья жажда измучила, словно жаба у меня там в желудке сидит. Только и уморишь ее, проклятую, как полштофика сквозь пропустишь». Что ж мне делать-то-с? Ведь я не сам собою, я как есть в своем виде-с.
Аграфена Кондратьевна. Каково детище-то ненаглядное!
Прошу подумать, как она мать-то честит! Ах ты болтушка бестолковая! Да разве можно такими речами поносить
родителей? Да неужто я затем тебя на свет родила, учила да берегла пуще соломинки?
Предав с столь великим почетом тело своего патрона земле, молодой управляющий снова явился к начальнику губернии и доложил тому, что единственная дочь Петра Григорьича, Катерина Петровна Ченцова, будучи удручена горем и поэтому не могшая сама приехать на похороны, поручила ему почтительнейше
просить его превосходительство, чтобы все деньги и бумаги ее покойного
родителя он приказал распечатать и дозволил бы полиции, совместно с ним, управляющим, отправить их по почте к госпоже его.
— Конечно, — начал он. — Я мог бы найти поручителя, но тут вот какое обстоятельство замешалось: заем этот я делаю, собственно, для женитьбы на очень богатой невесте, и
просить кого-нибудь в поручители из нашего круга — значит непременно огласить, что я делаю свадьбу на заемные деньги; но это может обеспокоить невесту и
родителей ее, а потому понимаете?..
— Что касается до меня, — присовокупил Глумов, соревнуя мне, — то я нахожу, что в вашей таксе всего поразительнее — это строгая постепенность вознаграждений. А потому, хотя я и не желаю упоминать о ваших
родителях, но
прошу вас счесть, как бы я упомянул об них. Причем прилагаю полтинник.
— Ах, детки, детки! — говорит он, — и жаль вас, и хотелось бы приласкать да приголубить вас, да, видно, нечего делать — не судьба! Сами вы от
родителей бежите, свои у вас завелись друзья-приятели, которые дороже для вас и отца с матерью. Ну, и нечего делать! Подумаешь-подумаешь — и покоришься. Люди вы молодые, а молодому, известно, приятнее с молодым побыть, чем со стариком ворчуном! Вот и смиряешь себя, и не ропщешь; только и
просишь отца небесного: твори, Господи, волю свою!
— Было время, — начал снова Николай Артемьевич, — когда дочери не позволяли себе глядеть свысока на своих
родителей, когда родительская власть заставляла трепетать непокорных. Это время прошло, к сожалению; так, по крайней мере, думают многие; но, поверьте, еще существуют законы, не позволяющие… не позволяющие… словом, еще существуют законы.
Прошу вас обратить на это внимание: законы существуют.
— Не просите-с, — сказал он твердо, — ибо я для того собственно с вами и знакомство свел, дабы казенный интерес соблюсти! Какой он смотритель-с! Он сейчас же первым делом всю провизию с базара к себе притащит-с! Последствием же сего явятся недоимщики-с. Станут говорить: оттого мы податей не платим, что помпадуршин отец имение наше грабит. В каком я тогда положении буду? Недоимщиков сечь — неправильно-с;
родителя вашего казнить — приятно ли для вас будет?
Через несколько месяцев после отъезда Алексея Степаныча из деревни вдруг получили от него письмо, в котором он с несвойственной ему твердостью, хотя всегда с почтительной нежностью, объяснил своим
родителям, что любит Софью Николавну больше своей жизни, что не может жить без нее, что надеется на ее согласие и
просит родительского благословения и позволения посвататься.
Она просто, ясно, без всякого преувеличения, описала постоянную и горячую любовь Алексея Степаныча, давно известную всему городу (конечно, и Софье Николавне); с родственным участием говорила о прекрасном характере, доброте и редкой скромности жениха; справедливо и точно рассказала про его настоящее и будущее состояние; рассказала правду про всё его семейство и не забыла прибавить, что вчера Алексей Степанович получил чрез письмо полное согласие и благословение
родителей искать руки достойнейшей и всеми уважаемой Софьи Николавны; что сам он от волнения, ожидания ответа
родителей и несказанной любви занемог лихорадкой, но, не имея сил откладывать решение своей судьбы,
просил ее, как родственницу и знакомую с Софьей Николавной даму, узнать: угодно ли, не противно ли будет ей, чтобы Алексей Степаныч сделал формальное предложение Николаю Федоровичу.
Зная, что у стариков мало денег и что они поневоле скупы на них, Алексей Степаныч написал просительное письмо к своим
родителям, с самым умеренным требованием денег и для подкрепления своих слов упросил Алакаеву, чтобы она написала к Степану Михайлычу и удостоверила в справедливой просьбе сына и в необходимости издержек для предназначенной свадьбы; он
просил всего восемьсот рублей, но Алакаева требовала тысячу пятьсот рублей.
— И, батюшка, ваше сиятельство, кàк можно сличить! — с живостью отвечал Чурис, как будто испугавшись, чтоб барин не принял окончательного решения: — здесь на миру место, место веселое, обычное: и дорога и пруд тебе, белье что ли бабе стирать, скотину ли поить — и всё наше заведение мужицкое, тут искони заведенное, и гумно, и огородишка, и вётлы — вот, чтò мои
родители садили; и дед, и батюшка наши здесь Богу душу отдали, и мне только бы век тут свой кончить, ваше сиятельство, больше ничего не
прошу.
Как только уехали мои
родители, Упадышевский взял меня за руку, отвел в класс чистописания, представил учителю, рекомендовал как самого благонравного мальчика и
просил особенно мной заняться.
Я чистосердечно признался во всем, что писал к моим
родителям, высказал все мои прежние к нему чувства, плакал,
просил, молил Григорья Иваныча позабыть мой поступок и не разлучаться со мною до своего отъезда в Петербург.
Познакомившись в университете, по совету Ив. Дм. Беляева, с одутловатым, сероглазым и светло-русым Григорьевым, я однажды решился поехать к нему в дом,
прося его представить меня своим
родителям.
Во II книжке напечатано коротенькое письмо г. Редкобаева, который
просит издателей «написать что-нибудь такое, что бы принудило молодчиков, да и
родителей их, платить долги».
Обыкновенно все степенные люди были неотлучны от сетующих, а молодым, которые привезены
родителями затем, что не на кого было их дома оставить, отведут подалее особую комнату и
просят заниматься чем угодно, чтоб только не скучали.
—
Просите благословения у ваших
родителей.
Иван Михайлович. Алексей Павлович, гм… гм… хоть и… вы меня извините, но… позвольте вам сказать, что я
просил вас заниматься с моим сыном науками, а никак не учить его обращению с
родителями. У нас есть свои и, может быть, странные и не современные привычки. Но я бы вас
просил не вмешиваться в это.
Гаврила Пантелеич. Руки
просить? Что ж нам теперь, родителям-то, как быть?.. Что делать нам подобает, на его безумие глядя?..
При сем
просим покорнейше вашу святыню не оставить нас своими молитвами ко Господу, да еже управити путь наш ко спасению и некосно поминати о здравии Никиты, Анны, Илии, Георгия, Александры и Акулины и сродников их, а
родителей наших по имеющемуся у вас помяннику беспереводно.
Пока Абрамовна раздумывала, сказать аль нет
родителям про то, что подглядела, Масляников, собравшись в путь,
попросил Гаврилу Маркелыча переговорить с ним наедине о каком-то важном деле. Долго говорили они в беседке, и кончился разговор их тем, что Евграф Макарыч весело распростился со всеми, а Гаврила Маркелыч обещался на другой день проводить его до пристани.
А то было и к Марье Ивановне и к тебе батюшка Патап Максимыч письма с эстафетой послал,
прося, чтобы везли тебя скорее, успеть бы тебе увидать
родителя в живых и последнее благословение его получить.
— Да нешто выкуришь этакого? Задолжал за три месяца, уж мы и денег не
просим, уходи только, сделай милость… Мировой присудил ему номер очистить, а он и на апелляцию и на кассацию, да так и тянет… Горе да и только! Господи, а человек-то какой! Молодой, красивый, умственный… Когда не выпивши, лучше и человека не надо. Намедни пьян не был и весь день
родителям письма писал.
— Послушайте… это что-нибудь да не так; не далее как несколько часов тому назад я получил официальное донесение о смерти князя, убитого на дуэли, в доме его
родителей… Княгиня Зинаида Сергеевна была здесь не более как с час времени, желала видеть светлейшего и
просить как-нибудь затушить это дело… Она приехала прямо от только что охладевшего трупа сына, горе ее не поддается описанию…
— Ее
родители были очень достаточные люди, она сирота, живет у своей тетки, полковницы Усовой, которая очень богата. Она убедительно
просила отпускать к ним Олю. Сегодня у них семейный праздник. Надо же доставить девочке удовольствие. Пусть повеселится.
— Нет, этого нельзя, я
прошу вас мне ее отдать… я хочу знать имена моих
родителей…
— В каком? Да ни в каком… Воркуют себе в квартире у старушки; он ждет отпуска и хочет ехать к
родителям просить благословения… Дадут они ему его, так и есть, дожидайся… — утешал Аркадия Александровича Максимилиан Эрнестович.
— Вот видишь, родная, — подхватила Мариула, — одна богатая барыня в Питере
просила меня лекарства от сухотки и обещала меня озолотить, коли ей помощь сделаю. Васе я это рассказала; он вспомнил, что
родитель твой поднял кого-то на ноги точь-в-точь от такой хворости, и привел меня сюда. Помоги, Парамоновна; барыши все пополам.
После завтрака графине подали письмо от матери, присланное с нарочным. Она побледнела, как бы предчувствуя его содержание, ее уже два дня беспокоило отсутствие в Грузине
родителей, тоже, конечно, приглашенных на торжество и обещавших приехать даже с Лидочкой, о чем отдельным письмом
просила графиня.
— Я была в поселке… Феклуша водила меня на могилу к моей матери… Там я помолилась, и мне стало как-то легче на душе… Потом я была у развалившейся избушки, где жили мои
родители… Я хотела
просить тебя, крестный, приказать выстроить ее вновь…
— Я
попрошу крестного, чтобы он велел снова выстроить избу моих
родителей в том виде, как она была в то время… — задумчиво, как бы про себя, сказала Татьяна Петровна.
Крайность моя принудила беспокоить вас моею просьбою; тридцать лет я ничем вас не беспокоила, воспитывая нашего сына в страхе Божием, внушала ему почтение, повиновение, послушание, привязанность и все сердечные чувства, которыми он обязан
родителям, надеясь, что Бог столь милосерд, преклонить ваше к добру расположенное сердце к вашему рождению; видя детей, да и детей ваших, вспомните и несчастную их мать, в каком она недостатке, получая в разные годы и разную малую пенсию, воспитывала сына, вошла в долги до 22 000 рублей, о которых
прошу сделать милость заплатить.
Иногда товарищ, плохо владеющий пером,
просил его сочинить письмецо к
родителям своим или к далекой красавице, вздыхающей в каком-нибудь русском порте по юном мореходце.
Борис Иванович написал длинное письмо в Петербург Звегинцевым, описывая им свое счастье и
прося у них, как у своих приемных
родителей, благословения на брак с Татьяной Егоровной Никифоровой.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от
родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять
просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал
родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом, и что он сделает всё возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
Родители не обращают на это никакого внимания: они думают, что они вполне правы, что они всегда прекрасно поступали, — они только
просили кофию и чаю, и денег, но всегда писали: «веди себя честно».